Инна Фидянина-Зубкова

Кот дремал, бабка вязала. Я расстраивалась не на шутку — по Кремлю ходили мишутки, а по площади Красной бабы ряженые. Не, нам таких даром не надо! Ведь мы расстегаи растягивали, притчи, былины слагивали да песни дурные пели о том, как ёлки и ели заполонили все огороды - встали, стоят хороводом, в лес уходить не хотят. Звали мы местных ребят. Те приходили, на ели глядели, но выкорчёвывать их не хот...

Во стольном граде, сто раз оболганном, в Московии далёкой, за церквями белокаменными да за крепостями красными оборонными, жил да правил, на троне восседал царь-государь Николай Хоробрый, самодур великий (в общем, со своей, так сказать, изюминкой), но дюже добрый: народу поблажку давал, а на родных детях отрывался. И была у царя супружница, молода царица свет Забава Путятична, красоты неписаной, р...

Как закинул Илья Муромец бабу Ягу на Луну, так там она и лежит ни гугу. Ан нет, зашевелилась, собрала косточки, разговорилась: всё маты сыпет с проклятиями на головы богатырей да Настасьи. Ну как бы бабушка ни плевалась, над ней пространство само насмехалось: одиноко, серо и пусто, ни волчьей ягоды, ни капусты, ни избушки на курьих ножках. Села бабка: «Хочу морошки!» …

Вот так года и катились: крестьяне в полях матерились, люди, как мухи, мёрли. Татары с востока пёрли, с юга тюрки катились. А мы выросли и влюбились в нашу (не нашу) Настасью: сынок свадебку просит, здрасьте! Ну, к свадебкам привыкать нам нечего, вот и Настасья венчана на королевиче Бове. Народилось дитятко вскоре. И жизнь начала налаживаться: с богатырешкой Бовой отваживался драться лишь самый см...

То не крепости турецкие разгорались, то святая Русь в огне, дыму. Русь крестьянская, деревянная, самим царём Грозным оболганная. А у князя москвича рать в опричнину пошла, рать в опричнину пошла да у Владимира. Ей-ей не робей, не кем Москву защищати, от татара злага оберегати. Гори не горюй, князья наши не воюй: князья наши по губерниям сидят, воевати и не могут, не хотят.

Какову печаль сбирать нам сильным и смелым? И где бы воин умелый ни шастал, пред какими полями ни хвастал своей победой, ему покоя всё нету! На челе не расправит брови: «Нет на Руси больше воли. Татар, монгол, печенег – за набегом набег! Дитё мрёт не родившись. Я в степи заблудившись, не видел б всё это…

Ай вы, гусельники развесёлые, слушайте сказы печальные, сказы веские, о том, как не жена, не невестка я, а бедняжка и мухи садовой не забидела, человека не убила, не обидела, тихо, мирно жила, никого не трогала, ходила лишь огородами, ни с кем никогда не ругалась, в руки врагам не давалась, имя своё не позорила и соседей не бранила, не корила…

Как у матушки Руси только тридцать два пути: путь налево – сразу в гроб, путь направо – это бог, путь вперёд – прямо в рай, в космос – новый век встречай! Остальные же пути мимо норовят пройти: первый путь – куда-нибудь, путь второй – в мир неземной, а на третьем, как всегда, светит лишь одна звезда. Вот по этому пути и пытаюсь я пройти.

Александровск-Сахалинский, здесь закат такой былинский! Дочь гуляла по песку:– Мама, что-то не пойму куда солнышко ушло?– Оно, доча, спать пошло. Не проснётся никогда! Будет в небушке звезда освещать горючу жизнь.– Что ты, мамочка, уймись! Никогда я не состарюсь на зловещем берегу, а то я, как моя мама, тут совсем с ума сойду! Дочь уехала далёко. Бережок притворно охал. Солнце вышло из небес и ска...

Соловей, Соловей, ты не пой, ты не пей больше положенного, ты не делай нашу жизнь, без того сложную, ещё хуже, ещё сложнее, не свисти над головой, бери левее. Вот поедет на тебя Илья Муромец да зарубит он тебя, яко курицу, привезёт до нас он твою голову и отдаст на съедение злому борову!Слушал, слушал Соловей да ухмылялся, как народец глупый бахвалялся. Посидел, подумал да как дунет, свистнет, кри...