Она снова нарисовалась рядом. Ничем ее не проймешь. Стояла и смотрела, как я тщетно пытался завязать галстук.
– Давай я.
Она ловко перехватила шелковую ленту и быстро завязала идеальный виндзор. Меня мутило от ее близости. Я с трудом проводил дома эти несколько минут. Но Карин как будто не замечала этого. Она снова играла роль женушки.
– Спасибо, – кратко бросил я, и Карин воодушевилась.
– Давай слетаем в Париж на выходные. Или к твоим родителям в Ниццу.
– Лети хоть в ад, Карин. Только оставь уже меня в покое.
Она всхлипнула, и я уже не понимал, играет она или по-настоящему истерит. Черт ее знает.
– Пожалуйста, Марк. Я так стараюсь. Прошу, прекрати меня мучить. Я не могу больше здесь жить. Все чужое.
– Возвращайся домой.
– Вернись со мной.
– Нет.
– Марк, прошу тебя, – она упала на колени, рыдая в голос.
Я был сыт по горло ее выступлениями. Разобрав документы, сунул их в портфель и отправился к выходу. Карин ползла за мной на коленях, хватая за брюки.
– Я тебя умоляю, – продолжала выть жена. – Давай уедем. Ребенок…
Я замер, развернулся, резко опустился на колени, зажал Карин рот рукой, не давая закончить фразу.
– Замолкни! Слышишь? Никогда! Не смей! Говорить мне об этом ребенке. Я дал тебе достаточно времени разобраться с этим дерьмом.
– Но… – замычала Карин мне в ладонь.
Я отнял руку, поднялся.
– Я остаюсь в Питере. Мы разведемся в любом случае, Карин. В твоих интересах договориться по-хорошему.
Я подхватил портфель и вышел из дома, оставляя жену на полу в слезах и соплях. Совесть не мучила. Она планировала сделать из меня идиота. Я не был святым, но и игрушкой в руках бессовестной малявки становиться не собирался. Наш брак был расчетом чистой воды. Жаль, что я узнал об этом так поздно.
Спустившись в гараж, я сел за руль, прикрыл глаза. Руки чуть дрожали, в голове шумело от недосыпа и голода, но пора было ехать. Снова сидеть в кабинете, притворяясь жутко занятым, мечтая, что Мари, наконец, сломается и попросит помощи.
Последнее время я был говнюком не только с Карин. Сложно было выйти из роли. Или же я действительно таким стал?
Я ждал, что Мари не выдержит, вынуждал ее признать свою слабость и мое превосходство. Но она упрямо до всего докапывалась сама. Даже Алана не просила о помощи. Я бы знал. Дядька лично бы приехал и проломил мне голову, узнав, что я взвалил на его жену и мать его дочери всю работу.
Мари держалась, лишь изредка уточняя у меня что-то через обменник сообщениями.
Мысли о Марьяне тут же нарисовали в воображении ее образ. Обнаженной, конечно. И сразу я попытался представить, как она выглядит без одежды сейчас. После родов ее фигура изменилась. Мне нравилась худенькая девочка, я был без ума от ее маленькой груди и тонкой талии. Но сейчас она стала такой аппетитной, невероятно притягательной. Я мог только гадать, что скрывалось под строгими костюмами.
Марьяна сама изменилась. Я знал, что она все еще та девочка, которую Алан привел в Рэдиссон. Но одновременно она была Марьяной Стерн-Яновской, женой моего дяди, матерью его дочери и ведущим архитектором Стерн Индастриз.