Немного лет тому назад,Там, где сливаяся шумятОбнявшись, будто две сестры,Струи Арагвы и Куры,Был монастырь. Из-за горыИ нынче видит пешеходСтолбы обрушенных ворот,И башни, и церковный свод;Но не курится уж под нимКадильниц благовонный дым,Не слышно пенье в поздний часМолящих иноков за нас. Теперь один старик седой,Развалин страж полуживой,Людьми и смертию забыт,Сметает пыль с могильных плит,Которых надпись говоритО славе прошлой – и о том,Как удручен своим венцом,Такой-то царь, в такой-то год,Вручал России свой народ. И божья благодать сошлаНа Грузию! – она цвелаС тех пор в тени своих садов,Не опасаяся врагов,За гранью дружеских штыков.
2
Однажды русский генералИз гор к Тифлису проезжал;Ребенка пленного он вез. Тот занемог, не перенесТрудов далекого пути. Он был, казалось, лет шести;Как серна гор, пуглив и дикИ слаб и гибок, как тростник. Но в нем мучительный недугРазвил тогда могучий духЕго отцов. Без жалоб онТомился – даже слабый стонИз детских губ не вылетал,Он знаком пищу отвергал,И тихо, гордо умирал. Из жалости один монахБольного призрел, и в стенахХранительных остался онИскусством дружеским спасен. Но, чужд ребяческих утех,Сначала бегал он от всех,Бродил безмолвен, одинок,Смотрел вздыхая на восток,Томим неясною тоскойПо стороне своей родной. Но после к плену он привык,Стал понимать чужой язык,Был окрещен святым отцом,И, с шумным светом незнаком,Уже хотел во цвете летИзречь монашеский обет,Как вдруг однажды он исчезОсенней ночью. Темный лесТянулся по горам кругом. Три дня все поиски по немНапрасны были, но потомЕго в степи без чувств нашлиИ вновь в обитель принесли;Он страшно бледен был и худИ слаб, как будто долгий труд,Болезнь иль голод испытал.
Он на допрос не отвечал,И с каждым днем приметно вял;И близок стал его конец. Тогда пришел к нему чернецС увещеваньем и мольбой;И, гордо выслушав, больнойПривстал, собрав остаток сил,И долго так он говорил:
3
«Ты слушать исповедь моюСюда пришел, благодарю. Всё лучше перед кем-нибудьСловами облегчить мне грудь;Но людям я не делал зла,И потому мои делаНе много пользы вам узнать;А душу можно ль рассказать?Я мало жил, и жил в плену. Таких две жизни за одну,Но только полную тревог,Я променял бы, если б мог. Я знал одной лишь думы власть,Одну – но пламенную страсть:Она, как червь, во мне жила,Изгрызла душу и сожгла. Она мечты мои звалаОт келий душных и молитвВ тот чудный мир тревог и битв,Где в тучах прячутся скалы,Где люди вольны, как орлы. Я эту страсть во тьме ночнойВскормил слезами и тоской;Ее пред небом и землейЯ ныне громко признаюИ о прощеньи не молю.
4
«Старик! я слышал много раз,Что ты меня от смерти спас —Зачем? … угрюм и одинок,Грозой оторванный листок,Я вырос в сумрачных стенах,Душой дитя, судьбой монах. Я никому не мог сказатьСвященных слов – «отец» и «мать». Конечно, ты хотел, старик,Чтоб я в обители отвыкОт этих сладостных имен. Напрасно: звук их был рожденСо мной. Я видел у другихОтчизну, дом, друзей, родных,А у себя не находилНе только милых душ – могил!Тогда, пустых не тратя слез,В душе я клятву произнес:Хотя на миг когда-нибудьМою пылающую грудьПрижать с тоской к груди другой,Хоть незнакомой, но родной. Увы, теперь мечтанья теПогибли в полной красоте,И я, как жил, в земле чужойУмру рабом и сиротой.
Книгогид использует cookie-файлы для того, чтобы сделать вашу работу с сайтом ещё более комфортной. Если Вы продолжаете пользоваться нашим сайтом, вы соглашаетесь на применение файлов cookie.
