Глава 1
Впервые я увидела призрака в девять лет.
Мы с отцом сгребали листья на кладбище, где папа работал смотрителем уже много лет. Стояла ранняя осень — ещё не слишком прохладная для свитера, — но в тот день стоило солнцу опуститься к горизонту, как в воздухе почувствовался заметный холодок. Лёгкий бриз донёс до меня запах горящего дерева и сосновых игл; поднялся ветер, и стая чёрных птиц взлетела с верхушек деревьев и, точно грозовая туча, заскользила в бледной синеве.
Но как только свечение исчезло, фигура стала отчётливей, и я даже смогла разглядеть лицо. Мужчина был стар, даже старше моего отца. Его седые волосы ниспадали на воротник пиджака, а взгляд, казалось, горел внутренним огнём.
Мой отец стоял, согнувшись над могилами, и методично счищал граблями лишние листья.
— Не смотри на него, — внезапно прошептал он.
Я удивлённо повернулась.
— Ты тоже его видишь?
— Да, вижу. А теперь возвращайся к работе.
— Но кто это?. .
— Я сказал, не смотри на него!
Его резкий окрик застал меня врасплох. Я могу посчитать на пальцах одной руки, сколько раз папа поднимал на меня голос. И оттого, что он закричал на меня без всякого повода, на глаза мгновенно навернулись слезы. Неодобрение отца — единственное, чего я не выносила.
— Амелия.
В его голосе звучало сожаление, а голубые глаза переполняла жалость, — но это я поняла лишь намного позднее.
— Прости, что так резок с тобой, но ты должна делать, как я велю, это очень важно. Не смотри на него, — повторил папа более ласковым тоном, — ни на кого из них.
— Он…
— Да.
Что-то холодное коснулось моей спины, и я смогла лишь потупить взгляд.
— Папа́, — прошептала я. Я всегда так его звала. Не знаю, почему ухватилась за столь старомодное прозвище, но оно ему шло. Отец всегда казался очень старым, хотя ему не было и пятидесяти. Сколько я себя помнила, его обветренное лицо испещряли морщины, напоминая потрескавшуюся грязь пересохшего русла ручья, а плечи сутулились от долгих лет работы над могилами.
Но, несмотря на плохую осанку, папа́ всегда держался с особым достоинством, а в его глазах и улыбке лучилась истинная доброта. Я любила своего отца всеми фибрами своей девятилетней души.
Он и мама были всем моим миром… до того дня.
Я заметила, как дёрнулось папино лицо и его глаза медленно и устало закрылись. Он отложил наши грабли и коснулся моего плеча.
— Давай немного передохнём.
— Кто он? — наконец прошептала я, не в силах больше сидеть в тишине.
— Не знаю.
— Почему на него нельзя смотреть? — И тогда я подумала, что ответ папа́ напугает меня больше, чем призрак.