Читать онлайн «Сердитый бригадир»

Никогда нельзя было заранее сказать, что именно взбредёт Сёмке в его дурацкую башку. У него был мерзкий характер: он очень любил выпячивать своё «я». Вероятно, он чувствовал свою незаменимость, и от этого в Сёмке развилось такое самомнение, что весь наш коллектив ничего не мог с ним поделать.

Я-то лично всегда говорил, что нужно поменьше вокруг него танцевать, но старший мастер, Павел Герасимович, авторитетно грозился:

— За Сёмку, ребята, вы мне отвечаете головой!

И приводил цифры, во сколько Сёмка обошёлся училищу. Но я его всё равно буквально не переваривал. Особенно после того, как он покалечил Тузика. Если бы меня тогда ребята не удержали, я бы этого Сёмку измолотил. Они меня оттащили на озеро и стали поливать водой; у меня зубы скрипели, говорят, я на психического был похож. Потом мне уж ребята рассказывали, что Павел Герасимович велел за мной следить: он боялся, что я Сёмке в рацион нам чаю толчёного стекла.

Тузика мы выходили, нам девочки помогли из группы овощеводов, но только он до сих пор волочит заднюю правую ногу. И это бы ещё ничего, — бывают и люди инвалиды, — но главное — он стал какой-то пуганый. Раньше у него хвост был бубликом, а сейчас всегда поджатый, и на это больно смотреть. Ходит такой печальный, голову свесит до земли и всё озирается, вздрагивает. Он раньше во сне всегда рычал, потому что щенкам снятся взрослые сны, а пожилым собакам, наоборот, видится детство, поэтому они во сне повизгивают. А теперь у него в голове всё спуталось…

Я не очень-то люблю, когда собака лижет руки хозяина. Мне кажется, что это её немножко унижает. Поскольку собака — друг человека, то друг не может быть рабом. Пёс должен слушаться человека, как старшего товарища. Тузика мы так и воспитывали.

Некоторые ребята совершенно махнули на него рукой. Володя Сатюков, из группы животноводов, сказал:

— Самое противное — смотреть на чужое унижение.

Он даже предложил продать Тузика в медицинский институт для опытов. Потом, когда нас уже разняли, Володька утёр расквашенную губу и признался:

— Насчёт продажи я, конечно, хватил… А даром его вполне можно отдать.

Он вообще-то парень не злой, Володька, но только ему кажется, что если животное не доится или не даёт шерсти, то его можно пускать на мыло.

Мы с ним сколько раз спорили. Я говорю:

— Как же ты собираешься обращаться с животными, если ты их не любишь?

— Целоваться, во всяком случае, не собираюсь, — говорит Володька.  — Моё дело — взять от коровы побольше молока.

— А как она не даст?

— Не даст молока, возьму котлеты, — смеётся Володька.

Он вообще у нас на скотном дворе старается всё делать исключительно по-научному. И ласки принципиально не признаёт.

— Это всё сопли, — говорит Володя Сатюков.

Но он однажды здорово сел в лужу.

От Туфельки Валя Катышева всегда таскала по три ведра в день, а Володька в свою смену стал приносить по полведра, и то не каждый раз.