Шоп-тур в Стамбул был рассчитан на четыре дня и три ночи.
Все целыми днями носились по магазинам, набирали товар на продажу, а Ольга ходила просто так, без дела, забредая в попадающиеся по дороге магазины и кафе. Город ей не нравился. Он казался суетливым и очень шумным. Мечети — некрасивыми; заунывное, протяжное пение, созывающее мусульман на молитву, — диким и вымученным. Она видела, как они молились, стоя на коленях и сняв обувь, и думала о том, какой там, наверное, стоит тяжелый запах от их носков и нагретой пыли. Сентябрьское солнце жарко плавило тесные улочки, желтый и липкий воздух висел над городом как туман, сновали туда-сюда смуглые подвижные турки, слышалась гортанная громкая речь; изредка проходили турчанки, некоторые в парандже, в черных длинных одеждах, а некоторые в летних открытых платьях, довольно сильно накрашенные. Мужчины провожали их неодобрительными взглядами. На Ольгу тоже оглядывались, но как-то иначе, русские женщины здесь ценились. Обладать русской считалось так же престижно, как иметь дорогой автомобиль и хороший дом.
Совсем далекой казалась ей прежняя жизнь, скучная работа продавцом в аптеке, одинокие пустынные вечера, мучительно длинные выходные, заполненные домашними делами и тоской, и привычный сонный вид из окна: гаражи, деревья, вдалеке блеклый, как на выцветшей фотографии, лес.
Она зашла в маленький магазинчик, пронзительно звякнув колокольчиком, висящим над дверью, и сразу почувствовала острый запах новой кожи — кругом висели кожаные плащи и куртки. Может быть, ей что-нибудь купить на осень?
— Что желаете, мадам? — неожиданно подскочил к ней подвижный темноглазый турок в голубых джинсах и белой футболке. Он улыбался и кружился возле нее, пританцовывая. — Есть шикарный плащ для мадам. Мадам хочет с мехом, без?
— Откуда вы так хорошо знаете русский? — удивилась Ольга.
— О, здесь очень много русский турист! Я много говорить по-русски. Каждый день говорить по-русски. Мадам хочет вот этот?
Он ловко накинул ей на плечи длинный черный плащ с капюшоном.
Поправил воротник, ненароком коснувшись рукой шеи.— Супер, супер, мадам! Как вас зовут?
— Ольга.
— Олга! Красивый русский женщин. Олга! Супер!
Она посмотрела на него внимательно. Молодой, симпатичный, наглый. И все врет. Разве она — красивая?. .
Когда ей было пятнадцать, она представляла себя Таис Афинской, утонченной темноволосой красавицей, гетерой. Смысл этого слова оставался для нее загадочным и смутным, но ей нравилось его созвучие с пантерой, черная чувственная грация звуков покоряла ее. И она пыталась придумать себе пружинящую легкую походку, томный призывный взгляд, изящный изгиб тонкой праздной руки, лежащей на подлокотнике кресла, но ничего не выходило. Ее грузное тело крепилось на мощных жирных ногах и передвигалось медленно и неуклюже; два лишних подбородка наплывали на массивную шею. “Жиртрес, жиртрес!” — кричала детвора, завидев ее на улице. А какой-то остряк даже придумал стишок: “Жиртрес, жиртрес, торгует жиром вразвес. Дай мне пару килограмм, я дистрофику продам!”
Она приходила домой, садилась перед зеркалом, которое одно знало, как расколдовать в ней прекрасную принцессу, и ревела. Некрасиво перекашивая лицо и расцарапывая свое тело до крови. “Ненавижу, ненавижу, ненавижу... ”