Эйлин Гудж
Чужое счастье
Будьте осторожны в своих мечтах.
Лишь когда она ступила в карету, добрая фея сказала: «Помни, что бы ты ни делала, ты должна вернуться не позже двенадцати», — и предупредила, что если она не уедет вовремя, то ее карета снова превратится в тыкву, лошади в мышей, кучер в крысу, лакей в ящерицу, а платье в лохмотья…
Глава первая
Анна Винченси никогда не видела столько репортеров, даже в те дни, когда за каждым шагом ее сестры жадно следили миллионы поклонников, или после несчастного случая, в результате которого нижняя часть тела Моники осталась парализованной. Они, словно саранча, роились в конце подъездной аллеи, в том месте, где она переходила в Олд-Сорренто-роуд. Вдоль дороги друг за другом выстроились автомобили со спутниковыми антеннами на крышах и грузовые автофургоны, почти такие же высокие, как окружавшие их платаны. Белокурая корреспондентка, кокетливо державшая микрофон у своих блестящих губ, стояла спиной к ограде в свете передвижного прожектора, в то время как неряшливого вида телеоператор снимал ее. На одну секунду Анна потеряла контроль над собой, и когда патрульная машина осторожно ехала сквозь клубящиеся облака дыма по дороге, сплошь изрытой ямами, Анне показалось, будто она видит все это по телевизору. Потом кто-то крикнул: «Это она!» — и кошмар снова стал реальностью.
Анне показалось, что ее окатили ледяной водой. Люди столпились вокруг машины, существенно замедляя ее движение, и стучали в окна. Анна смотрела на лица, которые неясно вырисовывались за стеклом, искаженные ослепительным солнечным светом, отражавшимся от запыленного стекла.
— Анна! Вы могли бы прокомментировать ваш арест? — выкрикнул мужской голос.
— Вы действительно это сделали? Вы убили ее, Анна? — проскрежетал другой.
Коп, находившийся за рулем, крупный мужчина средних лет с белыми полосками на загорелой шее, проворчал:
— Господи! Есть совесть у этих животных?
И в этот момент до нее дошло: она арестована. Поэтому в этот солнечный апрельский день, когда лилейник и акация, словно захмелев, склонились над почтовым ящиком, погнутым еще с тех пор, как Финч училась водить, и цвели ярко-желтым цветом, Анну везли в полицейский участок, чтобы завести на нее дело.
У нее закружилась голова, и мир стал бледным и зернистым, как на фотографии «Снежный покров», сделанной фотоаппаратом «Зенит», которая висела в спальне ее матери.