Читать онлайн «Первые уроки»
Автор Наталья Долинина
Долинина Наталья
Долинина Наталья
Первые уроки
Наталья Долинина
Первые уроки
О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют...
Б. Пастернак
Теперь-то я все это знаю. Как войти в класс, чтобы с первой минуты произвести впечатление. Как сразу дать понять, что умеешь держать дисциплину. Как улыбнуться, в какую минуту сострить. Найти ту точку - пока еще невидимую точку опоры - тот островок, где сидят старательные девочки, заранее готовые внимать каждому твоему слову. (Потом с ними будет труднее всего. ) Почувствовать - не увидеть и не услышать, а почувствовать спиной островок бунта: хорошо, если он мальчишечий, тогда легче справиться. Хуже, если это мальчики вокруг одной или двух девочек. Совсем плохо - если только девочки. Им надо сначала улыбнуться отдельной улыбкой. Потом - специально для них, и чтоб они поняли, что для них, - пошутить. Если все это впустую, мимо - осторожно высмеять. Чтобы знали: хотите играть в войну - будем играть. Но с серьезным противником. А главное - удивить. Отношения с классом - это любовь. И, как в каждой любви, первоначальное удивление дает толчок всему остальному. Теперь я все это знаю. Но тогда...
Это было 2 января 1951 года. Второго января - потому что я начинала преподавать в школе рабочей молодежи, а каникул в этих школах тогда не было. Меня взяли на работу чудом. 22 июня я кончила университет. На следующий день в бюро пропусков на улице Чайковского мне объявили, что мой отец умер в тюрьме, не дождавшись конца следствия. 21 октября я родила близнецов. В ту же ночь была арестована жена отца.
Все, что было до тех пор, оборвалось сразу, в день ареста отца. Оборвалось так, что даже не вспоминалось, и не жалко было - действительно, прошло, как сон. Или, может быть, сном была эта новая жизнь - с поездками в Москву, в справочное бюро, в проходную тюрьмы.
С лихорадочным и неумелым перестукиваньем на машинке дипломных работ знакомых ребят: так мы зарабатывали. Когда я спала, за машинку садился муж. Когда он спал, печатала я. С экзаменами, которые перестали быть событием, потому что радость пятерки осталась в той жизни, которой больше не было. С печатью на дверях отцовского кабинета. Со знакомыми отца - некоторые из них были особенно нежны, ужасно и оскорбительно ласковы со мной; другие - не здоровались. С моими товарищами, которые тоже не здоровались. И с моими друзьями, про которых я раньше не знала, что они друзья. Жизнь - как в дурмане. И с громадным животом, растущим день ото дня.Когда родились дети, дурман стал еще сильней. Они были хилые, особенно дочка. Их надо было кормить семь раз - это занимало все время. Нужно было стирать сто пеленок в день. У нас не было газа - в огромной роскошной квартире мы жили с плитой. Мы жили в одной комнате - остальные были опечатаны. Дом был деревянный, из-под дверей опечатанных комнат дуло смертным холодом. Целый день мы топили плиту и кипятили воду. Потом студили ее, чтобы купать детей. Я кончала кормить в два часа ночи, дочка ела медленно. В шесть утра все начиналось снова.
Как-то забежали девчонки, с которыми до войны я училась в школе. Я видела ужас на их лицах. Если бы я увидела себя со стороны, я бы тоже подумала: никогда так не опущусь. Дети спали на диване, я тоже заснула девчонки разбудили меня. Халат, сшитый во время беременности, висел на мне. Стирать его было некогда. Я не причесывалась неделю.
