Читать онлайн «Я всё ещё человек»

Самочки трёхногого палача обитали в северной части континента Ксанф, сбивались в период размножения в стаи, нападали на зелёные муравейники и выедали их, оставляя полупрозрачные скорлупки. Начисто – я видел, как это происходит. Стоит себе спокойно муравейник, здоровый, метров семь в высоту. Мураввины тягают с соседних кустов плоды и листву, несут к матке – собственно, тело муравейника и представляет собой матку, в которой мураввины живут. Потом к ней с трёх разных сторон набегают палачихи, запрыгивают, садятся. Мураввины, конечно, плюются кислотой, они только это и умеют делать – плеваться, но у налётчиц прочный панцирь, им это хоть бы хны. Потом у самочек палача из животов высовываются четвёртые конечности, похожие на топорики, пробивают дырки в скорлупе, словно вор в витрине магазина, и вот – обед подан к столу. Выдвижными челюстями кромсают мураввинскую матку, уносят личинки, яйца и всё съестное, а потом остатки выедают налетевшие воробушки и прочие летучие падальщики.

А самцов мы не видели ни разу. Никто не видел.

Чёрт, я всё это рассказываю, что прямо слышу голос ведущего старинных программ о животных, которые мне мамка в детстве показывала. Чтобы родной язык не забывал. Поэтому, собственно, в биополицию и пошёл. Ну, ещё чтобы в промозглый зимний период была возможность свалить на вахту в южные края.

Первый раз я с растерзанными муравейниками столкнулся, когда во время облёта у одного такого поймали браконьера. С виду – тайкунец, с собой идентификатор туриста и мешок обломков непонятного зелёного цвета. Отвезли, посадили в контейнер для допроса, у нас всегда в глайдере с собой раскладной. Вацлав ему сунул пару раз под дых, зачем, спрашиваем, скорлупки таскаешь? А он и говорит:

– Ничего вы не понимаете! На чёрном рынке хиндийцы за них мне нереальные кредиты и мегалайки забашляют! Я поделюсь, пустите только!

Повертел в руках скорлупку, ничего из себя не представляет. Сам отыгрываю "доброго".

– Родной, скажи, почему? – наклоняюсь, лыблюсь и спрашиваю.

Помялся-помялся, говорит:

– В них, типа, очень редкий наркотик. И обтачивается легко, как янтарь. Погранцы на Периметре не в курсе, думают, лазурит накопали и везём на ювелирку, у них это разрешено. Ну, в крайнем случае – пару сотен лайков на лапу… Пустите вы меня, а?

Конечно, не пустили, дали строгача в шахтном посёлке, три месяца. Скорлупки отобрали и сдали в лабораторию – пусть их изучат на предмет чего полезного. Авось потом перегонят, чтобы безопасно было, и таблеток наделают. Из изъятого у браконьеров можно делать хоть чего.

Ну, я не об этом.

Вы, наверное, в курсе, что северный Ксанф к третьему веку уже исхожен вдоль и поперёк. Поговаривали, что на Ксанфе уже сотня деревень тайкунских и хиндийских беженцев, или как там они себя называют, но лично мне ни разу за вахту не попадались. А всего что-то похожее на поселение накрывали в тех краях всего пару раз за мою карьеру. Это много и плохо. Весь континент – один большой заповедник второго типа. Материк когда-то называли Новоавстралией, но название не прижилось. А всё потому, что фауна там как у земной Австралии – реликтовая и сильно отличается от привычной нам на остальных семи континентах. Туда даже птички не особо суются, с их князьками договор, у них страшные легенды про Ксанф. Хотя те, что из летающих и тупоголовых кочевников Новоафрики, конечно, залетают и гнёзда вьют. Но, так или иначе – Новоевропейский кластер расселения всего в пяти днях на глайдере, в одних только Варшаве с Антантой под сто мульёнов человек, и из каждого глайдерпорта найдутся нелегальные экскурсии для "туристов" за бешеные бабки.