Николай Александрович Щеголев
Победное отчаянье. Собрание сочинений
Редакционная коллегия серии:
Р. Бёрд (США),
Н. А. Богомолов (Россия),
И. Е. Будницкий (Россия),
Е. В. Витковский (Россия, председатель),
С. Г ардзонио (Италия),
Г. Г. Глинка (США),
Т. М. Горяева (Россия),
A. Гришин (США),
O. А. Лекманов (Россия),
B. П. Нечаев (Россия),
В. А. Резвый (Россия),
А. Л. Соболев (Россия),
P. Д. Тименчик (Израиль),
Л. М. Турчинский (Россия),
А. Б. Устинов (США),
Л. С. Флейшман (США)
Издание подготовлено при поддержке гранта РГНФ 12-21-21001 а (м) «Русские и китайцы: межэтнические отношения на Дальнем Востоке в контексте политических процессов»
Составление А. А. Забияко и В. А. Резвого
Подготовка текста и примечания В. А. Резвого
Послесловие А. А. Забияко
Стихотворения
Харбин.
1930-1935
Жажда свободы
Глаза глядят туда –В далекие долины. Слова готовы с устСорваться навсегда. Я пуст, как эта дальЗа дымкой паутины,И черен я, как тучТекучая гряда. Надвинулась весна. Избитые мотивыПодстерегают нас,Как придорожный волк. Зачем я – человек?Души моей извивыПронизаны навекСуровым словом: долг. А даль – пестрей, пестрей, –Пересыпает краски. Озимая траваНа солнечном костре. И хочется стеретьС лица печать опаскиИ разом оборватьОбязанностей сеть!<1930> Стансы
Радость… -Я к ней не причастен. Солнце. -Я с ним не знаком. Что для меня ваше счастье?Что для меня ваш закон?Вечно во власти решений,Противоречий и ссор, -Думаю стать совершенней,Нежели был до сих пор. То богатырь, то калека,То филантроп, то Марат, -Редко зову человекаЛасковым именем: брат. Есть у меня «Меморандум», -Книжка для памяти, – тамЯ изнываю по Андам,По поднебесным местам. Дни надоели. Начать ли,Кончить… не всё ли равно?И, – повертев выключатель,Падаешь спать, как бревно. Всё обиходно. КосыеСпят на обоях лучи. Разве лишь слово «Россия»Мне необычно звучит. <1930> В кинематографе
Торчит экран, – живая книга. Оркестру велено греметь. Сижу. Всё спутано. ИнтригаПлетет живую сеть. Удар судьбы героя ранит. Царят коварство и обман. Вокруг меня и на экране -Мистический туман. И вдруг войдет, блестя глазамиПрозрачнейшими, – Конрад Вейдт,Встряхнет льняными волосамиПод переливы флейт. И знаю, – не пройдет минуты, -Артист забьется в пустоте,Как беспорядочная грудаИз нервов и костей. И, вновь опомнившись, заплачет,И вновь кого-то позовет…Над головой его прозраченЭкранный небосвод. Колонны слов, круги, зигзагиБезумно мечущихся лент. На развивающемся флагеГорят слова: «The end». <1930> За временем!
Устал с утра давитьсяИдущей в такт со временемСлепой передовицейГазеты. Жизнь, – согрей меня!Не прихоть! – Еле-елеТеперь справляюсь с ленью яК концу моей недели…Мутит (перечисление):От улиц, от традицийКивков, от «дам с собачками»,Спешащих возвратитьсяНа мой закат запачканный…Бывают люди сталью,А жизнь – магнитом ласковымДля них. Глядишь, присталиПроворными булавками. Бывают люди медью,Как я. И нет проворства в них!И – медлят, медлят, медлят,Чтобы потом наверстывать. Но в этот ад – в погонюВольют, как бы нечаянно,Последнюю агонию,Победное отчаянье!<1930> Память видит
