«Маша Гурова – медсестра от поэзии. Бодлер рос цветами зла. Маша прорастает военными цветами».
«И эта проблема, затронутая в «эссе о том, что у нас получается» тоже отсылает читателя к явлению войны, где каждый делал то, что у него получается, в независимости от того, хочет он этого или нет, потому что для всех тех людей, кто мечтал стать космонавтами, художниками или кем-то ещё в один момент всё равно всё закончилось».
«Стихи, наполненные глубоким смыслом. Это не рифма ради рифмы и не подражание великим поэтам прошлого в стремлении урвать хоть толику той славы, которая сопровождала мэтров русской поэзии на определенных этапах их творческой жизни. Самобытный стиль, качественный слог, наполненные жизнью образы. Этакая правдивая поэзия. Поэзия без прикрас и гротесков».
«Кажется, подобная «фатальная установка» присуща человечеству в целом, и в этом кроется глубокая трагедия: «цветы нации», особенно заметно прорастающие на выжженной войной почве, погибают первыми, увы, не только в военное время. Так что отчасти эта книга – тревожный сигнальный огонь в руках молодого поэта, высоко поднятый над головой, чтобы напомнить: как много вокруг сильных, мужественных, настоящих».
Мы ткем, мы ткем стяг боевой!{Перевод строки «Vindum, vindum vef Darrađar» из «Песни валькирий», из древнеисландского сборника песен «Старшая Эдда». }
О войне я писала всегда, но, видимо, делала это крайне плохо. Серьезные литераторы советовали мне (нет, не заняться танцами, в целом с поэзией у меня было не так ужасно) писать о том, что ближе и является моим личным опытом. Я же свой личный опыт считала довольно скудным. На сегодняшний день у меня успел собраться какой-никакой багаж этого самого опыта. И все же должна признать, что катастроф мне не довелось пережить – только личные трагедии. А они, как известно не делают опыт полноценным. Но Бог с ним, с опытом. Вернемся же к тому, что мне все-таки упорно советовали. Я помню, мне разве что не говорили: «Вы же девушка, Мария!», хотя пару раз нечто подобное в поучительной речи и прозвучало. Так вот, вы должны знать, что я никого из серьезных литераторов тогда не послушала. По этой причине вы сейчас читаете сборник не самого пацифистского содержания, а я ныне получаю комментарии иного характера. В частности, мне любят ставить в пример Владимира Высоцкого, у которого военного опыта было немногим больше моего, но который о войне писал убедительнее бывалых поэтов-фронтовиков. Но я – не Высоцкий. Более того, я еще и женщина, что невольно ставит под сомнение воинственность стихов, которые вам предстоит прочесть.