Читать онлайн «Кромешник. Комплект из двух книг»

О'Санчес

Побег от ствола судьбы на горе жизни и смерти

(Сага-небыль о Кромешнике)

Книга 1

Глава 1

Может быть, филин

Ведает, кто проложил

Тропы лесные…

Своё семнадцатилетие он встретил на борту небольшой яхты, зафрахтованной непонятно кем у неизвестных владельцев. Экипаж состоял из шкипера и четверых матросов. Гек выполнял необременительные обязанности пассажира: ни к каким работам – повседневным ли, авральным – его не привлекали, а кормился он в каютке у шкипера, где трижды в день накрывался стол на двоих. Впрочем, стол отличался только местоположением и количеством едоков, сосредоточенных в невеликом объёме капитанской каюты или матросского кубрика. В роли кока подвизался один из матросов: приготовив нехитрую трапезу, чаще – невкусно, он распределял её среди находящихся на судне согласно их аппетитам, а остатки, не торгуясь, выбрасывал за борт. Гека все ещё задевало такое расточительство – жратва ведь, – но он не показывал виду, в конце концов не его это дело и не его деньги. В разговоры вступать ему прямо не запрещалось, но ещё на берегу Дядя Джеймс (Дудя, как его называли за глаза) напутствовал Гека, чтобы тот не полоскал зря языком – в море, мол, это производит невыгодное впечатление. Гек, уже привычный к подобным намёкам и недомолвкам, понял, что от него хотят, и заткнулся наглухо. Если столовался он в каюте, то спать ему приходилось все же в матросском кубрике. Когда позволяла качка, Гек спал и днём, благо морской болезнью не страдал, а свободного времени была уйма, но чаще лежал, шаря по переборке невидящим взглядом, и невесело размышлял о прошедшем и предстоящем. Размышлял и вспоминал свою такую короткую – оказывается, и вспомнить толком нечего – жизнь, которая осталась за бортом. Или, может, это он остался за бортом жизни? И что его теперь ждёт? И когда он вернётся… если вернётся? Время такое – никому верить нельзя.

Матросы были парни простые и весёлые. Говорили все больше про баб и кабаки. Иногда вспоминали кинофильмы, кто какие смотрел, или события из спортивной жизни. Радио было только у шкипера. Точнее, радиостанция. Каждый вечер он лично выходил в эфир, буквально на секунды, принимал и отправлял одному ему известные сообщения, а потом обычно слушал музыку.

Гек ни разу не слышал, чтобы он разговаривал со своими людьми на отвлечённые темы: он давал привычные распоряжения, без особой злости матерно распекал за нарушения, если таковые случались, а с Геком практически вообще не разговаривал – так, смотрел как на пустое место. Матросы его побаивались, но, по-видимому, он их устраивал: все четверо, как понял Гек из их разговоров, плавали с ним постоянно уже довольно давно. Работы было немного, и матросы скучали. На судне хранился небольшой бочонок со спиртом, из которого они ежевечерне нацеживали пол-литровую банку, затем разводили водой из расчёта один к одному в банке побольше и ставили моментально мутнеющую жидкость на час в холодильник. Потом пили. Гек смотрел на них во все глаза: и папаша его, и Патрик во время запоев тоже не амброзию лакали, но чтобы такое… Но ничего страшного с матросами не случалось. Покончив с очередной порцией отравы, они принимались вполголоса петь, ругались порою, но до драк дело не доходило даже в конце рейса, когда все устают друг от друга и когда сама жизнь кажется глупым и никчёмным занятием. Гека ни разу не угощали, да он и не стал бы пить это. Покойный батя – другое дело, особенно с похмела. Он бы и от блевотины не отнекивался, лишь бы градусами пахла. Шкипер сам не пил, но не препятствовал в этом, – видимо, хорошо знал их пьяные и трезвые стороны и был в них уверен. И матpосы, кстати, словно бы подчиняясь невидимому приказу, существуя бок о бок с Геком, почти не обращали на него внимания. Сначала, конечно, наблюдали исподтишка, особенно в татуировки вглядывались, но постепенно привыкли и игнорировали его соседство вполне естественно, тем более что Гек и сам был необщительным по природе и предпочитал молчание всем остальным видам общения. В целом рейс проходил довольно однообразно, и Геку мало что из него запомнилось. В памяти застряла пегая, вечно мокрая бородёнка шкипера, дерьмо за бортом, которое охотно клевали чайки, боль в пояснице от подвесной койки в маленьком кубрике и тому подобный мусор.