Читать онлайн ««Здесь жил Антон Чехов»»

Константин Тренёв

«Здесь жил Антон Чехов»

I

Летнее солнце еще не выбралось из-за темно-зеленого, всегда хмурого, однообразного Шварцвальда. Травы на шоссе и на полянах и исполинская, выше головы, серебряная рожь покрыты богатой росой. Вдали, за туманной Рейнской долиной, сливаются с небом голубые французские Вогезы.

Шварцвальд просыпается. Но спрятанный в одной из его нижних складок курорт еще спит. Закрыты жалюзи отелей, пусто в парке, и спит посреди него большое озеро со стаей лебедей.

В поле тоже еще пусто, но внизу где-то играет пастуший рожок. А от придорожного сенокоса движется по шоссе к курорту ручная тележка, нагруженная сеном. Ее везет, сутулясь, высокая смуглая девушка, а сзади подталкивает, семеня босыми ногами, белокурая девочка лет семи. Они молча въезжают в улицу, заворачивают во двор против нашего пансиона. Навстречу им выходит и принимает тележку мужчина в серой рубахе, с подтяжками; у него юношеская фигура и издали молодое лицо в темных очках, но от углов рта легли глубокие морщины, коротко остриженные черные волосы сильно тронуты сединой. Сено сносится под навес в глубоком молчании.

Но вот курорт просыпается. Проехала прачка на велосипеде с огромной бельевой корзиной на багажнике, прошел медно-красный мясник с двумя складками на толстой шее, с обнаженными до плеч руками-бревнами, в фартуке, завязанном позади медной цепью.

В пансион привезли на паре коров овощи, и хозяйка фрау Эргардт с дочерью Гретхен отбирают морковь, свеклу, капусту. Обе они круглы, красны, как отбираемые овощи.

А на балконе, недвижим и тонок, как столб, господин Эргардт, не выпуская изо рта, курит трубку. Это его единственное занятие с утра до вечера.

Из жильцов раньше других просыпаются и показываются на балконе две сестры из Тюрингена, молодые, нарядные, с плоскими красными лицами, плотными, плоскими фигурами на дебелых ногах.

Потом выходит на балкон мой сосед, бескровный старик, с черными, как маслины, глазами, с огромным запасом дряблой белой кожи на лице, на длинной шее и даже на голом черепе. Когда я, в первый раз увидев этого немца, послал ему со своего балкона обязательный здесь на каждом шагу «guten morgen», он собрал мехи кожи на лице и черепе и, потрясая газетой, закричал резким фальцетом по-русски:

— Какой там, к чертям, гут, когда дугу гнут. Вот бросают в море тысячи пудов кофе, а мне, черти, приказали торговать именно кофе.

— А вы их не слушайтесь, бросьте, — посоветовал я для первого знакомства.

— Не могу, — как принцип! Говорится у нас на Украине: «Скачи, враже, як пан каже». Тридцать четвертый год тут скачу!. . Как принцип! Поперечный, Матвей Львович. Очень приятно.

До завтрака мы идем с ним в парк, который уже полон птичьего гама; огромные деревья его прорезаны золотом, на серебре озера белоснежные лебеди, и белоснежен фасад отеля, на котором прибита заветная, волнующая печалью дощечка с дорогим именем. Всю дорогу Поперечный ругает немцев и, лишь когда проходим мимо обвитых плющом руин римских ванн, переходит к патрициям, которые научили немцев шарлатанить на воде.