Уильям Батлер Йейтс
Туманные воды
Действующие лица Форгэл.
Эйбрик.
Дектора.
Матросы.
Посвящается Леди Грегори
Есть в Куле заповедных семь лесов:Шан-Валла, где зарею зимней уткиСлетаются к прибрежным лознякам;Влажный Киль-Дорта; светлый Киль-на-но,Где белочки резвятся так беспечно,Как будто старость под шатром тенистымНе сможет отыскать их; Парк-на-ли,Орешниковых тропок лабиринт;Веселый Парк-на-карраг, царство пчёл,Мелькающих в зеленом полумраке;И смутный Парк-на-тарав, где поройЯвляются мечтательным глазамТаинственные тени; и последний –Лес Инчи, логовище лис, куницИ барсуков; за ним же – глухомань,Которую старуха Бидди ЭрлиЗвала Недоброй Дебрей, – семь лесов,Семь разных шелестов, семь ароматов. Я среди них бродил, и мне казалось,Что существа мудрее и счастливей,Чем люди, бродят рядом, – и ночамиВ мой сон врывались голоса и лица,И образы Форгэла и ДекторыКо мне явились в окруженье волн,И темных птиц, и сполохов ночных. А большего я рассказать не смею:Ведь те, что мне дарили сны, способныЯзык болтливый в камень превратить,Молчанье – их закон. Я знаю сердцем,Таинственные тени, что лишь выПриносите нам истинное знанье,Что вы из Рая прилетели к нам. Где этот Рай? Зачем таитесь выОт любопытных смертных, словно мыши,Бегущие перед серпом жнеца,Чтоб спрятаться в последней недожатойПолоске ячменя? Иль есть иныеЛеса, ручьи и тихие ветра,Неведомые нам, за гранью мира,Где времени уже не существует?Не вы ли тайно веете над нами,Когда над озером вечерний свет,И запах трав, и тихий посвист птичийНам душу поднимают, как на крыльях?Вам, тени, посвящаю эти строки,Чтоб люди их прочли перед началомПоэмы о Форгэле и Декторе, –Так в старину пред тем, как арфам петь,Всяк должен был плеснуть вина из чашиВысоким и невидимым богам. Арфа Энгуса
Когда, покинув царство сидов, ЭтайнУмчалась к Энгусу в чертог стеклянный,Где время тонет в ароматах сонных,В друидских лунах, в шорохе ветвей,Отягощенных гроздьями плодов –Опаловых, рубиновых, янтарных,Мерцающих, как сполохи в ночи,Она сплела из собственных волосСемь струн, в которых бред любви смешалсяС безумьем музыки. Когда же ведьмаЗаколдовала Этайн в мотылькаИ вихрь ее унес, печальный ЭнгусИз яблони душистой сделал арфу,Чтоб вечную оплакивать разлуку,И с той поры он помогает в миреЛишь тем, кто любит верно.
Палуба старинного корабля. Справа – мачта с огромным квадратным парусом, загораживающим почти все море и небо с этой стороны. Слева на сцене румпель – длинное весло, проходящее сквозь отверстие в фальшборте. Палуба поднимается несколькими ступенями за румпелем к закругленной высокой корме. В начале действия пьесы на сцене четверо. Эйбрик стоит у румпеля и правит. Форгэл спит на приподнятой части палубы ближе к зрителю. Два матроса стоят возле мачты, на которой висит арфа.
Первый матрос
Куда он нас уводит – с каждым днем Конец ознакомительного фрагмента.
